Писатель в своей работе полагается на универсальность языка, а дизайнер — на единое представление аудитории о тех или иных предметах.
Например, чтобы изобразить фотоаппарат, мы полагаемся на понятный всем образ старой камеры. Но сегодня уже непонятно, как выглядит камера.
В старых камерах была пленка, на которой под воздействием света фиксировалось изображение. А еще там был затвор, который открывался и закрывался с легким щелчком. Старые камеры были достаточно большими, а теперь — как и все остальное — они стали портативными, размером с ладонь.
И все же, несмотря на все эти изменения, мы все чаще используем для фотосъемки другие портативные устройства: наши смартфоны. Так как же выглядит камера? Для большинства людей (и их доля растет) камера — это прямоугольник с закругленными краями. Точно так же выглядит и смартфон. И банк. И сообщение. И, возможно, сообщество. Иногда так выглядит лечащий врач. И еще куча вещей. Наше представление о вещах становится плоским.
Недавно друг рассказал мне, как однажды попросил сына взять трубку. У них с женой есть стационарный телефон, потому что сотовая связь в их доме иногда работает плохо. Итак, стационарный телефон звонил, а сын бегал вокруг и не мог понять, где звонит (хотя сам аппарат был на виду). Он думал что “телефон” — это мамин айфон в оранжевом чехле. Он и представить не мог, что звонит это непонятное устройство на стене. Естественно, звонок они пропустили.
А теперь представьте, что все слова: солнечные очки, гром, континент, грусть — вдруг заменят одним новомодным словечком, которое может означать все на свете, в зависимости от контекста. Понравится это писателям? Как читатели смогут понять, в каком значении используется слово в том или ином предложении?
Именно это и происходит с дизайнерами.
Не в первый раз иконическим знакам приходится меняться под влиянием технологических нововведений. Но никогда раньше такое количество функций не сливалось в одном единственном устройстве.
Чтобы изобразить искусство (а его даже словами сложно описать однозначно), дизайнеры раньше рисовали кисточку, палитру, холст или рамку для картины. Но сейчас существует так много видов цифрового искусства! Рабочий процесс художника очень напоминает рабочий процесс банкира (просто софт другой): человек сидит у компьютера, за столом, с клавиатурой, мышью и, возможно, планшетом.
Вспоминается настольная игра The Game of Life (дословно “Игра в жизнь” — прим.перев.). Эту игру создал в 1860 году Милтон Брадли, известный своей литографией Авраама Линкольна без бороды. Однако, когда Линкольн отрастил бороду, публика потеряла к литографии всякий интерес. (Вот так и меняется смысл иллюстрации! Линкольн всегда был и будет с бородой — такой вывод мы делаем на основании его портрета, и не важно, сколько времени он действительно носил бороду).
Следующим проектом Брадли стали настольные игры. По задумке игра The Game of Life должна отражать все жизненные события человека: вот он женился, вот пошел в колледж, растит детей, работает, покупает дом.
В самой свежей версии игры появились профессии: изобретатель, секретный агент, модный дизайнер. На карточке изобретателя нарисован карандашный эскиз космической ракеты и кофе (как будто именно они олицетворяют изобретения). У секретного агента на карточке — увеличительное стекло, чемоданчик и маскировка. Насколько часто настоящие секретные агенты пользуются этими вещами? Разве нельзя использовать в качестве увеличительного стекла смартфон?
Джулиан Ассанж не был “секретным агентом”, скорее он был серьезным хакером. И делал свое дело, сидя за компьютером — как я, когда пишу это, и, возможно, как вы, когда читаете.
А как насчет профессий, которые не существовали 10 лет назад? Специалист по поиску информации для маркетинговых исследований. Эксперт по представителям поколения 2000-х. Менеджер по работе в социальных сетях. Как будут выглядеть их карточки в Game of Life? Какие картины будут представлять себе дети, фантазируя, кем хотят стать, когда вырастут?
Образы нужны нам, чтобы познавать мир, чтобы стремиться к чему-то в будущем, чтобы планировать свой день. Это часть нашей человеческой природы, часть присущей нам потребности в общении. Если мы идем по пути визуальной гомогенизации, нужно задуматься, как это повлияет на нашу систему представления.
Возьмем самое абстрактное и сложное понятие: любовь. Кстати, у любви, пожалуй, самый универсальный и распространенный символ — сердечко. И хотя у символа не вполне понятное происхождение, сегодня мы используем его в куче ситуаций: от “думаю о тебе” и до “прости меня” и “это круто”. Сегодня этот символ стал универсальным, гибким и вездесущим.
Дизайнеры, конечно, должны реагировать на изменения, происходящие в мире образов. Но вспомним историю про Линкольна — если образ отпечатался у людей в памяти, бывает сложно перепрограммировать его на новый. Все зависит от того, как реагирует аудитория.
Сью Уолш — креативный директор SYPatrnets и преподаватель в школе изобразительных искусств на Манхэттене, где преподает курс The Feeling of Design о том как визуальные образы формируют тон, атмосферу, значение и восприятие. До этого она 9 лет работала с легендарным дизайнером Милтоном Глейзером в роли старшего арт-директора. Сью — соосновательница The Water Table, уникального в своем роде плавучего ресторана, которым управляет ее жена, капитан Келли Фарвелл. Сью уверена, что у дизайна нет границ — он формирует наш мир как на сознательном, так и на бессознательном уровне.
